Неточные совпадения
Надо было покориться, так как, несмотря на то, что все доктора учились в одной школе, по одним и тем же книгам, знали одну науку, и несмотря на то, что некоторые говорили, что этот
знаменитый доктор был дурной доктор, в
доме княгини и в ее кругу было признано почему-то, что этот
знаменитый доктор один знает что-то особенное и один может спасти Кити.
Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (
знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые в большом ходу у нас на Руси, все равно как фраза: заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из
дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует.
— Вас приглашает Лаптев-Покатилов, — знаете, кто это? Он — дурачок, но очень интересный! Дворянин, домовладелец, богат, кажется, был здесь городским головой. Любит шансонеток, особенно — французских, всех знал: Отеро, Фужер, Иветт Жильбер, — всех
знаменитых. У него интересный
дом, потолок столовой вроде корыта и расписан узорами, он называет это «стиль бойяр». Целая комната фарфора, есть замечательно милые вещи.
Он только что проснется у себя
дома, как у постели его уже стоит Захарка, впоследствии
знаменитый камердинер его Захар Трофимыч.
Дом американского консула Каннингама, который в то же время и представитель здесь
знаменитого американского торгового
дома Россель и Ко, один из лучших в Шанхае. Постройка такого
дома обходится ‹в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет в стекла, защищаемые посредством жалюзи. В подъезде, под навесом балкона, стояла большая пушка, направленная на улицу.
Для пояснения супа с мадерой необходимо сказать, что за год или больше до
знаменитого пира четырех именинников мы на святой неделе отправлялись с Огаревым гулять, и, чтоб отделаться от обеда
дома, я сказал, что меня пригласил обедать отец Огарева.
В 1830 году отец мой купил возле нашего
дома другой, больше, лучше и с садом;
дом этот принадлежал графине Ростопчиной, жене
знаменитого Федора Васильевича.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры
дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы молодых парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и пошли в мир, оставленные на одни свои силы, и сделались известными мужами науки,
знаменитыми докторами, натуралистами, литераторами.
— Она у Фильда [
Знаменитый в то время композитор-пианист, родом англичанин, поселившийся и состарившийся в Москве. Под конец жизни он давал уроки только у себя на
дому и одинаково к ученикам и ученицам выходил в халате.] уроки берет. Дорогонек этот Фильд, по золотенькому за час платим, но за то… Да вы охотник до музыки?
Уже много лет спустя его сын, продолжавший отцовское дело, воздвиг на месте двухэтажного
дома тот большой, что стоит теперь, и отделал его на заграничный манер, устроив в нем
знаменитую некогда «филипповскую кофейную» с зеркальными окнами, мраморными столиками и лакеями в смокингах…
У «Арсентьича» было сытно и «омашнисто». Так же, как в
знаменитом Егоровском трактире, с той только разницей, что здесь разрешалось курить. В Черкасском переулке в восьмидесятых годах был еще трактир, кажется Пономарева, в
доме Карташева. И домика этого давно нет. Туда ходила порядочная публика.
Отыскали новое помещение, на Мясницкой. Это красивый
дом на углу Фуркасовского переулка. Еще при Петре I принадлежал он Касимовскому царевичу, потом Долгорукову, умершему в 1734 году в Березове в ссылке, затем Черткову, пожертвовавшему свою
знаменитую библиотеку городу, и в конце концов купчиха Обидина купила его у князя Гагарина, наследника Чертковых, и сдала его под Кружок.
Вот рядом огромные
дома Румянцева, в которых было два трактира — «Пересыльный» и «Сибирь», а далее, в
доме Степанова, трактир «Каторга», когда-то принадлежавший
знаменитому укрывателю беглых и разбойников Марку Афанасьеву, а потом перешедший к его приказчику Кулакову, нажившему состояние на насиженном своим старым хозяином месте.
Выстроил его в 1782 году, по проекту
знаменитого архитектора Казакова, граф Чернышев, московский генерал-губернатор, и с той поры
дом этот вплоть до революции был бессменно генерал-губернаторским
домом.
Ранее, до «Щербаков», актерским трактиром был трактир Барсова в
доме Бронникова, на углу Большой Дмитровки и Охотного ряда. Там существовал
знаменитый Колонный зал, в нем-то собирались вышеупомянутые актеры и писатели, впоследствии перешедшие в «Щербаки», так как трактир Барсова закрылся, а его помещение было занято Артистическим кружком, и актеры, день проводившие в «Щербаках», вечером бывали в Кружке.
Во владении Сандуновой и ее мужа, тоже
знаменитого актера Силы Сандунова,
дом которого выходил в соседний Звонарный переулок, также был большой пруд.
В прежние годы Охотный ряд был застроен с одной стороны старинными
домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два
дома были жилыми:
дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир Егорова,
знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Первым на Фотьянку явился
знаменитый скупщик Ястребов и занял квартиру в лучшем
доме, именно у Петра Васильича.
Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному магазинами, и даже по
знаменитой Тверской, ничего почти этого не видел, и, только уже выехав на Малую Дмитровку, он с некоторым вниманием стал смотреть на
дома, чтобы отыскать между ними
дом княгини Весневой, в котором жил Еспер Иваныч; случай ему, в этом отношении, скоро помог.
Обе дамы имели весьма слабое понятие о нашей пространной и отдаленной родине; г-жа Розелли, или, как ее чаще звали, фрау Леноре, даже повергла Санина в изумление вопросом: существует ли еще
знаменитый, построенный в прошлом столетии, ледяной
дом в Петербурге, о котором она недавно прочла такую любопытную статью в одной из книг ее покойного мужа: «Bellezze delle arti»?
Поздним вечером в редакции было получено от какого-то случайного очевидца известие, что между Воробьевыми горами и Крымским мостом опрокинулась лодка и утонуло шесть человек. Пользуясь знакомством с Н.И. Огаревым, бывшим в это время за обер-полицмейстера, Ф.К. Иванов, несмотря на поздний час, отправился к нему и застал полковника
дома в его
знаменитой приемной.
Великий писатель квартировал в
доме своей сестры, жены камергера и помещицы; оба они, и муж и жена, благоговели пред
знаменитым родственником, но в настоящий приезд его находились оба в Москве, к великому их сожалению, так что принять его имела честь старушка, очень дальняя и бедная родственница камергера, проживавшая в
доме и давно уже заведовавшая всем домашним хозяйством.
На углу Моховой и Воздвиженки были
знаменитые в то время «Скворцовы нумера», занимавшие огромный
дом, выходивший на обе улицы, и, кроме того, высокий надворный флигель, тоже состоящий из сотни номеров, более мелких.
С первого взгляда можно было узнать хозяина
дома, сына
знаменитого Черкасского князя, по его выразительному смуглому лицу и большим черным глазам, в которых блистало все неукротимое мужество диких сынов неприступного Кавказа.
Один
дом — на углу Козицкого переулка, где в двадцатых годах был
знаменитый салон Зинаиды Волконской, у которой бывал Пушкин. Потом, по преданию, в этом
доме «водились черти», а затем владелец его князь Белосельский-Белозерский продал его Малкиелю. Он купил его на имя своей жены Нины Абрамовны, которая, узнав, что в
доме был салон княгини Волконской, тоже затеяла у себя салон, но, кроме адвокатов, певцов и артистов, на ее журфиксах, с роскошным угощением, никого не бывало.
Над дверьми одного из угольных
домов сей
знаменитой площади красивая вывеска с надписью на французском языке извещала всех прохожих, что тут помещается лучшая кондитерская лавка в городе, под названием: «Café Français» [«Французское кафе».].
Рассказывали также, что Колесников — участник того
знаменитого случая, когда трое революционеров почти десять часов отстреливались от полиции и войск, окруживших
дом, и кончили тем, что все трое бежали из подожженного
дома.
Затем часы, врезанные в стену
дома на углу Герцена и Моховой, остановились на одиннадцати с четвертью, и, наконец, в террариях зоологического института, не вынеся всех пертурбаций
знаменитого года, издохли первоначально восемь великолепных экземпляров квакшей, затем пятнадцать обыкновенных жаб и, наконец, исключительнейший экземпляр жабы суринамской.
В ближайшей ко мне старинной княжеской усадьбе с вековыми лесами, со
знаменитыми оранжереями и с прекрасно устроенным господским
домом в течение двух лет переменилось два владельца, из коих один — еврей.
— Послушай, Трушко, что я вздумала. У твоего пан-отца (маменька о батеньке и за глаза отзывались политично) есть книга, вся в кунштах. Меня совесть мучит, и нет ли еще греха, что все эти
знаменитые лица лежат у нас в
доме без всякого уважения, как будто они какой арапской породы, все черные, без всякого человеческого вида. Книга, говорят, по кунштам своим редкая, но я думаю, что ей цены вдвое прибавится, как ты их покрасишь и дашь каждому живой вид.
Он стал богатым и
знаменитым. Звезда его не меркла до самой его смерти. Одно лишь печалило великого Барнума: это то, что судьба не послала ему сына, который впоследствии смог бы взять в крепкие руки отцовские дела и, расширив их, дать новый блеск
дому Барнума.
Когда Марфа стала подходить к дочернему двору, она увидала большую толпу народа у избы. Одни стояли в сенях, другие под окнами. Все уж знали, что тот самый
знаменитый богач Корней Васильев, который двадцать лет тому назад гремел по округе, бедным странником помер в
доме дочери. Изба тоже была полна народа. Бабы перешептывались, вздыхали и охали.
Нет давно уже и старого деревянного
дома, как нет
знаменитых охотников — Матвеича и Емельки и многих других таких хороших стариков, среди которых мы росли, как мелкая молодая поросль в вековом лесу, защищенная от бурь и непогод их отеческой покровительственной тенью.
Я отклонил все сегодняшние приглашения и вечер сижу
дома: Я «занят религиозными размышлениями», — так придумал сам Топпи, начавший, кажется, уважать Меня. Передо мною виски и шампанское. Я неторопливо нализываюсь и слушаю отдаленную музыку из обеденного зала, там сегодня какой-то
знаменитый концерт. По-видимому, Мой Вандергуд был изрядным пьяницей и каждый вечер тащит Меня в кабак, на что Я соглашаюсь. Не все ли равно? К счастью, его хмель веселого свойства, а не мрачного, и мы проводим часы недурно.
Центр столицы —
знаменитая"Pureta del sol" — поразил меня банальной архитектурой ее
домов, некрасивостью своих очертаний. А ведь это был тогда самый жизненный центр Мадрида. Посредине ее стоял Palacie de govemaries, и этот
дом красно-кирпичной обшивкой и всем своим пошибом напомнил мне до смешного трактиры моего родного города Нижнего и на Верхнем, и на Нижнем базаре тогдашних, тоже
знаменитых трактирщиков Бубнова, Лопашева и Ермолаева.
Познакомился я еще в предыдущий сезон с одним из старейших корифеев"Французской комедии" — Сансоном, представителем всех традиций"
Дома Мольера". Он тогда уже сошел со сцены, но оставался еще преподавателем декламации в Консерватории. Я уже бывал у него в гостях, в одной из дальних местностей Парижа, в"Auteuil". Тогда он собирал к себе по вечерам своих учеников и бывших сослуживцев. У него я познакомился и с
знаменитым актером Буффе, тогда уже отставным.
До сих пор в моей памяти всплывает полная яркого света и пестрых красок та узкая улица, покрытая сверху парусинным завесом, где бьется пульс городской жизни, и собор, и прогулка, и отдельные
дома с их восточным внутренним двориком, и неизбежная арена боя быков, где знакомые испанцы взапуски указывали моим коллегам-французам всех
знаменитых красавиц. Там национальная"мантилья"еще царила, и только некоторые модницы надевали общеевропейские шляпки.
Не скажу, чтобы и уличная жизнь казалась мне «столичной»; езды было много, больше карет, чем в губернском городе; но еще больше простых ванек. Ухабы, грязные и узкие тротуары, бесконечные переулки, маленькие
дома — все это было, как и у нас.
Знаменитое катанье под Новинским напомнило, по большому счету, такое же катанье на Масленице в Нижнем, по Покровке — улице, где я родился в
доме деда. Он до сих пор еще сохранился.
Господский
дом был настолько ветх, что
знаменитый изгнанник в нем жить не мог, а занял простую крестьянскую избу, верстах в трех-четырех от Кончанского, близ церкви, а летом уходил на близлежащую гору Дубиху и там среди старинных дубов и вязов уединялся в простой двухэтажной избе, состоявшей из двух комнат, по одной в каждом этаже.
Первым, как по давности знакомства с Разумовским, так и по влиянию, которое он постоянно имел на всю их семью, был Григорий Николаевич Теплов, сын истопника в псковском архиерейском
доме, отчего и получил он фамилию Теплова, и воспитанник
знаменитого Феофана Прокоповича.
«Я б желал, — говорил панегирист, описывая наружность Луизы, — я б желал здесь персону сея прекрасныя дщери
знаменитого баронского
дома несколько начертить, коли б черные чернила способного цвета были ея небесную красоту представить: будешь ты, читатель, доволен, коли своему уму представишь одно такое лицо и тело, которых точнейшее изображение имеется без порока, белый цвет в самом высочестве, приятность же преизящную всего света.
К замечательным постройкам елизаветинского времени должно отнести
дома: графов Строгановых на Невском, Воронцова на Садовой улице (теперь Пажеский корпус), Орлова и Разумовского (теперь воспитательный
дом), Смольный монастырь и Аничковский дворец. Все эти постройки тогда производились
знаменитым итальянским зодчим графом Растрелли, выписанным из заграницы еще императором Петром I.
Знаменитый гость не хотел сесть в приготовленную для него коляску. От пристани до самого городского
дома он шел пешком, в своем сером балахоне, и на приветствия народа приподнимал обеими руками свою широкополую шляпу. Костюм его возбудил в городе всеобщий восторг.
В Фридрихсгаме Александр Васильевич жил в
доме госпожи Грин, вдовы местного штаб-лекаря, лучшем во всем городе. Граф занимал верхний этаж, а хозяйка помещалась внизу. Она была женщина умная, ловкая, пользовалась общим уважением в городе, хорошо говорила по-русски и вполне умела угодить своему
знаменитому жильцу.
Одним из красивейших
домов елизаветинского времени был
дом знаменитого «представителя музы», первого русского мецената Ивана Ивановича Шувалова; стоял он на углу Невского и Большой Садовой.
Дом был построен в два этажа, по плану архитектора Кокрякова.
Дом Ивана Ивановича Шувалова был одним из красивейших
домов в Петербурге в Елизаветинское время. Он стоял на углу Невского проспекта и Большой Садовой и сохранился до сегодня. В нем так долго на нашей памяти помещался трактир Палкина, а затем фортепианный магазин Шредера.
Дом был выстроен в два этажа, по плану архитектора Кокоринова, ученика
знаменитого Растрелли.
Прошло часа три в ожидании
знаменитого гостя. Между тем небольшая двухвесельная лодка подошла к пристани. В ней сидели два финна в простых крестьянских одеждах, больших и широкополых шляпах, опущенных, по обыкновению, на самые глаза. Один усердно работал веслами, другой управлял рулем. Лодку не пустили на пристань, и она должна была подойти к берегу несколько подальше. Старик, сидевший у руля, вышел на берег и начал пробираться к городскому
дому.
В великолепном
доме его, что на Английской набережной, ныне графини Броглио, был портрет С-и П-вны во весь рост, писанный
знаменитым художником.
Жил Хватов на Пантелеймоновской, близ Моховой, и занимал один целый
дом, а на дворе помещались его
знаменитые конюшни, каретные сараи и манеж.
Тому, что Наталья Федоровна не знала о существовании
знаменитой фаворитки своего мужа, о чем знала и говорила вся тогдашняя Россия и даже Европа, она была обязана замкнутости своей девичьей жизни; отец и мать не решились посвятить ее в это, даже когда она сделалась невестою графа, причем первый ограничился, как мы видели, коротким объяснением с Алексеем Андреевичем, две горничные Натальи Федоровны, перешедшие с нею в
дом графа, также находились относительно Минкиной в полной неизвестности.